Всего несколько лет назад слово "неформалы" ассоциировалось с одним из ключевых явлений общественной жизни.
Неформалы организовывали многотысячные демонстрации, на которых выступали "опальные бояре" из ЦК, "прорабы перестройки", бывшие диссиденты и сами энтузиасты-общественики. Неформальная пресса, распространяясь многотысячными тиражами, читалась интенсивнее самого либерального издания и явочным порядком отменяла цензуру. Типичная фигура неформала - человека в свитере и джинсах с неравнодушным взором - замелькала в коридорах власти. Потом были баррикады, перекраска государственных знамен, драматичные политические и социальные перемены. Когда дым рассеялся и наступил новый политический период, вдруг обнаружилось, что неформалов не видно. Явление исчезло с политической авансцены. Но исчезло ли оно из социальной реальности.
Возможно ли возвращение неформалов, и если да, то в каком качестве?
Для того, чтобы ответить на эти вопросы, необходимо прежде всего договориться о терминах. Что такое "неформал", "неформальные структуры", "неформальное движение". Прежде всего важно отделить "неформальное движение" от "соседей" по исторической эпохе: диссидентского и демократического движений. На первый взгляд, эти три движения выстраиваются в ряд, подобный знаменитым ленинским трем поколениям освободительного движения.
ХХ съезд разбудил диссидентов, диссиденты разбудили неформалов, неформалы "раскрутили" демократическое движение. На практике процесс развития "освободительного" движения не был линейным. Эрозия тоталитарного режима привела к образованию неформальной среды раньше, чем диссидентской. Уже в конце 50-х - начале 60-х гг. возникли недиссидентские общественные движения, существующие до сих пор и считающиеся классическими образцами неформальных - экологическое (дружины охраны природы) и педагогическое (коммунары).
Диссиденты, неформалы и демократы представляют собой три волны общественного движения, которые характеризуются различными чертами. Диссидентов отличает приоритет правозащитной тематики и “табу” на сотрудничество с властями и применение насилия. Демократов характеризовали гораздо более широкий спектр политических интересов и ориентация на сотрудничество и даже подчинение той части правящей элиты, которая публично разделяла идеологические постулаты демократии (часто негативные - антибюрократические и затем антикоммунистические, антишовинистические). Несмотря на первоначальную нелюбовь к насилию, демократы быстро избавились от унаследованных со времен начала Перестройки ненасильственных “предрассудков” и довольно активно поддержали показательную стрельбу на Краснопресненской набережной в 1993 г. Неформалы в этом ряду расположены “посередине” и в то же время как-то вне ряда, “сбоку”. Если рассматривать явление в целом, то обнаруживается очень мало табу и ограничителей. Несмотря на то, что каждая неформальная группа имела свои мифы, стереотипы и ограничители, общего идеологического контура практически не существовало. В неформальной среде довольно спокойно общались “демократы”, “патриоты”, анархисты, монархисты, коммунисты, социал-демократы и либерал-консерваторы различных оттенков. Иногда и группирование неформалов происходило совсем не по идеологическим принципам, а по направлениям деятельности - защитники памятников, педагоги, экологисты и др. Тем не менее неформалов несложно отделить как от диссидентского, так и от общедемократического движения. В отличие от диссидентов неформалы спокойно относились к взаимодействию с властями, вхождению в государственные и официозные структуры. Они без особых мук совести высказывали лояльность к господствующей идеологии, методически разрушая устои режима (иногда, кстати, несознательно). В отличие от “демократов” неформалы скептически относились к признанным “прорабам перестройки” и “демократическим лидерам” из старой правящей элиты, предпочитали действия в малых группах, то и дело раскалывая “демократический фронт”. Неформалы предпочитали ставить в центр своей активности какую-то конкретную социальную деятельность, несмотря на то, что почти все неформальные группы имели собственную, подчас весьма экзотическую идеологию (идеологизм неформалов и не позволил этой среде согласиться на единые идеологические принципы, в то время как диссидентам и демократам легко удалось договориться “в основном”). Все это, в купе с длительностью существования неформального движения (как минимум с конца 50-х гг.), заставляет предположить, что неформалы - это не просто поколение общественного движения, которое было преобладающим в 1986-1990 гг., а более широкое социально-политическое явление.
Выделю основные, на мой взгляд, черты неформальной среды:
- преобладание связей горизонтального характера (в отличие от демократическо-популистского движения и партийных структур более позднего времени);
- приверженность социальному творчеству, склонность к поиску новых социальных форм, альтернативизму, “конструктивному утопизму”;
- органический демократизм, стремление к самоуправлению, внутренней антиавторитарности, “коллективному руководству”;
- слабая артикулированность, “прописанность” формальных отношений, формирование внутренней структуры организаций под воздействием реальных личностных связей, стремление к созданию собственной микросреды, стиля жизни (как и диссиденты, но не демократы, в большинстве своем разделяющие жизнь и “общественную деятельность”);
- отсутствие жестких ограничений на сотрудничество, например, с властью (в отличие от диссидентов и, скажем, народовольцев);
- отсутствие четких идеологических “рамок” при высокой идеологизированности каждой группы в отдельности (в отличие от диссидентов);
- стремление “мыслить глобально, а действовать локально”, иметь конкретные социально-ориентированные (то есть направленные на получение социального эффекта, а не прибыли) проекты, подтверждающие идеи или способствующие их воплощению в жизнь.
Все это многообразие признаков можно свести к нескольким простым - социальное творчество, самоуправление, горизонтализм, ориентация на сотрудничество, конкретное социальное “делание” при радикализме идей. Нетрудно заметить, что такая среда могла возникнуть (и возникла) сразу после отказа власти от тотального контроля за обществом (то есть в 50-е гг.). Новым явлением 80-х гг. стало появление политического неформалитета, так как ранее политизация неизбежно превращала неформала в диссидента, а с началом Перестройки можно было сохранять неформальный стиль и переходя в оппозицию.
Неформалы могут существовать, не бросая вызов власти и другим официальным институтам. Даже бросив этот вызов, они могут не идти на конфронтацию (что тоже не исключается), а “разъедать” враждебные институты извне и изнутри, сохраняя свои горизонтальные связи независимо от сферы деятельности.
Первыми акциями политических неформалов в 1986 г. были кампании за “реформу” (фактически - дезинтеграцию) ВЛКСМ, сбор “социальных инициатив” (то есть социальных проектов, в том числе и оппозиционных), защита памятников культуры в Москве и Ленинграде.
Понятно, что такая Среда может играть решающую и наиболее заметную роль в начальные периоды революционного развития - социальное изменение началось, востребуются идеи, народ еще не повалил в политику, но уже готов слушать и поддерживать локальные социальные инициативы. Ранее неформалы предпочитают делать дело “не высовываясь”, позднее - их оттесняют “перестроившиеся” правящие элиты и толпы, ориентированные на вождя (что для неформалов неприемлемо).
Социальные причины снижения массовости неформального движения также понятны - это и завершение революционного процесса (общее падение массовости общественных движений), и социально-экономические трудности (раньше было легче заниматься общественной деятельностью на непрофессиональной основе, а профессионализация ставит перед неформалами ряд важных проблем, о которых ниже).
Оттеснение на задний план общественной жизни не означает, что неформалы исчезают или даже проигрывают (их окончательная победа означает кардинальное изменение общества по их “образу и подобию” и в современную эпоху невозможна). Более того, исчезновение с авансцены общественной жизни, обидное для многих неформалов, еще не означает, что возможности, которыми они располагали к “началу революции”, по ее окончании сузились. Неформалы структурно более жизнеспособны не только в сравнении с диссидентами, которые могли существовать в условиях жесткой конфронтации с не очень суровой властью (само по себе исторически ограниченное состояние), но и в сравнении с демократами. Для последних интеграция в систему заведомо недемократической власти означает переход в новое качественное состояние (либеральное либо социал-демократическое политическое течение) и потерю масс. Те же демократы, которые пытаются сохранить идеалы боевой юности и демократические отношения и связи, неизбежно превращаются в тех же неформалов.
Неформалы быстро стали хранителями политического спектра во всей его яркости. Стоило политическому неформалитету выйти из подполья, и один из его участников Б.Кагарлицкий с полным основанием мог заявить: “Мне кажется, что налицо уже не только плюрализм мнений, но и реальный политический плюрализм. Мы наблюдаем правовое становление спектра неформальных объединений, образования новых течений”. И дело было даже не столько в правовом становлении (внешней легализации), сколько во внутреннем осознании неформалами важности независимого (от власти и от общественного мнения) идейного творчества. Эта ценность признавалась, но “перед лицом врага” не могла в полной мере реализоваться диссидентами. Что касается демократического движения, то в его недрах вступил в силу диктат “общественного мнения”, принятых “своими” обязательных идеологических стереотипов.
Из сказанного следует, что неформалы - наиболее устойчивый и длительно существующий стержень гражданского общества нашей страны (во всяком случае на сегодняшний момент), его связующий элемент.
В связи со сказанным возникает еще один вопрос: а чем неформалы отличаются от масонской ложи и мафии? Ведь некоторые внешние признаки совпадают - способность проникать в любую среду, разветвленность, приватный характер связей. Но сущность принципиально различна - неформалы не признают властной и тем более насильственной иерархии, их связи преимущественно горизонтальны, а авторитет как правило носит личный характер. К тому же деятельность неформалов преимущественно гласна, в то время как масоны и мафия культивируют секретность. По этим параметрам к мафии и масонству ближе партийные и государственные институты.
Упомянутые выше черты неформалов не носят абсолютного характера. Для общения с внешним миром иногда выдумывается весьма цветистая титулатура, а в конфликтах изредка используется и формальное право большинства, что уподобляет неформалов партийным структурам. Иногда во время социальных акций действует жесткая дисциплина, основанная на формальном подчинении заранее назначенному командиру (координатору и др.), власть которого по окончании акции растворяется. Неформалы-общественники как явление не имеют жестких границ и частично смешивались и с диссидентами, и с демократическими движениями, и со средой официальных организаций (партий, профсоюзов, обществ и т.д.).
Что заставляет людей идти в неформалы? Уходить из них? Насколько различна динамика неформального движения разных поколений? Эти три вопроса взаимосвязаны, так как позволяют рассмотреть внутренюю логику явления, “вынести за скобки” социальный контекст.
Какова же общая “мотивация” неформального движения, носит ли она преимущественно социально-экономический, или идейно духовный характер. С.Юшенков, обосновывая социально-экономическое происхождение неформальных движений, все же отметил: “на первый взгляд в образовании неформальных групп главенствующее значение приобретают духовные интересы”.
Однако попытка выделить социально-экономические мотивы прихода людей в неформальное движение (равно как и возрастные причины), показывает, что они слишком разнообразны - неформалы происходят из самых разных социальных страт. И в подавляющем большинстве случаев на первый план выходят именно духовно-психологические мотивы, подтверждающие, что неформалы - это прежде всего движение духа.
Неформалами становятся самые разные люди, и притом довольно внезапно, под влиянием поводов, которые еще год назад не произвели бы на них особого впечатления. Вероятно, превращение обычного человека в неформала - частный случай более общего процесса перехода из одной стадии психологического развития к другой. На этом рубеже можно резко изменить образ поведения и род занятий, броситься в эзотерические и религиозные поиски или начать участвовать в общественном движении, в частности - неформальном. Конкретный выбор зависит от уровня культуры, сложившихся интересов и знакомств, самого повода. Но всплеск активности человека - явление не случайное и при достаточных темпах психологического развития - неизбежное. Оно является частным случаем перехода от состояния “человека иерархического”, ведомого материальными интересами, к состоянию “человека идеологического”, которым движут построенные или усвоенные им идеальные модели. Понятно, что материальные запросы “обычного” человека, которые представляются ему реальными, не так далеко отстоят от существующего положения дел. Человек планирует рост зарплаты, материальные приобретения, решение семейных проблем. Но такова уж жизнь - не все эти планы осуществляются. Это приводит к накоплению отрициаьельных эмоций, поиску причин жизненных неудач, которые можно найти в общественном устройстве, глобальных проблемах. Таким образом в сознании формируются две модели действительности: существующей (негативной) и оптимальной (за которую следует бороться). “Разница потенциалов” между этими двумя мирами гораздо больше, чем различие между реальностью и должным у человека материального. Человек идеологический готов пожертвовать очень многим (при определенных условиях и жизнью) ради осуществления своего идеала. Его действия духовны, и социально-экономические мотивы имеют для него значение в том случае, если они являются частью его модели. Необходимо решиться на то, чтобы покинуть привычный, устойчивый, но опостылевший иерархический мир и броситься “на штурм неба” (тем более, что картина “неба” еще не достроена). Как правило роль последнего толчка играет пример тех, кто уже перешел грань между человеком иерархическим и человеком идеологическим. Так обеспечивается преемственность движения. Если в это время Вы познакомитесь с хорошим священником - Ваш путь лежит в Церковь. Если на Вашем пути в такой момент оказывается яркая неформальная группа, микроклимат которой может решить Ваши психологические проблемы - Вы станете неформалом. Особенно важен здесь первый опыт. Горизонтальные связи неформалов сегодня опутывают практически всю систему гражданского общества (СМИ и общественные организации), опосредованно связывая между собой самые разные структуры, и проникают довольно высоко в структуры власти (достаточно вспомнить, что высшие государственные руководители “нового поколения” А.Чубайс, Б.Немцов и В.Юмашев прошли в свое время школу неформальных движений и унаследовали соответствующие связи). Встречаются бывшие неформалы и в мире бизнеса. Это не значит, что “ползучее наступление” неформалов закончилось победой. Карьерные успехи бывших неформалов - лишь потенциальная возможность расширения альтернативного неформального общества. Преобразование социума по образу и подобию неформальной среды может быть результатом более глобальных социальных процессов, чем активность неформалов.
